Денис Васильевич Давыдов. Гусарская исповедь.
Дневник партизанских действий 1812 года
1 2 3
4 5
6 7
8 9
10 11
12 13
14
15
16
17 18
19 20
21 22
23 24
25 26
27 28
29 30
31 32
33 34
35 36
37 38
39 40
41 42
43 44
45 46
47 48
49 50
51 52
53 54
55 56
57 Еще мы были в неведении о судьбе столицы, как 9-го числа
прибыл в Юхнов Волынского уланского полка майор Храповицкий [14] , сын юхновского
дворянского предводителя, и объявил нам о занятии Москвы французами.
Я ожидал события сего и доказывал неминуемость оного, если продолжится отступление
по Смоленской дороге, но при всем том весть сия не могла не потрясти душу,
и, сказать правду, я и товарищи мои при первых словах очень позадумались!
Однако, так как все мы были неунылого десятка, то и начали расспрашивать Храповицкого
о подробностях. Он уверил нас, что оставил армию в Красной Пахре; что она
продолжает движение свое для заслонения Калужской дороги; что Москва предана
огню[15] и что никто в армии не помышляет о мире... Я затрепетал от радости
и тут же всем находившимся тогда в городе помещикам и жителям предсказал спасение
отечества, если Наполеон оставит в покое армию нашу между Москвою и Калугою
до тех пор, пока она усилится следуемыми к ней резервными войсками и с Дону
казаками. Кто мало-мальски сведущ был в высшей военной науке, тому последствие
превосходного движения светлейшего в глаза бросалось. Я счел за лишнее учить
стратегии юхновских помещиков, как некогда Колумб не заблагорассудил учить
астрономии американских дикарей, предсказывая им лунное затмение. Вечером
я получил письмо калужского гражданского губернатора, от 8-го сентября, следующего
содержания:
"Все свершилось! Москва не наша: она горит! .. Я от 6-го числа из Подольска.
От светлейшего имею уверение, что он, прикрывая Калужскую дорогу, будет действовать
на Смоленскую. Ты не шути, любезный Денис Васильевич! Твоя обязанность велика!
Прикрывай Юхнов, и тем спасешь средину нашей губернии; но не залетай далеко,
а держись Медыни и Масальска; мне бы хотелось, чтобы ты действовал таким образом,
чтобы не навлечь на себя неприятеля".
Я принял уверенность на меня с самолюбием смертного, но робкий совет не навлекать
на себя (то есть на Калугу и на калужского губернатора) неприятеля - оставил
без внимания.
Десятого, вечером, я получил от начальника калужского ополчения предписание
принять в мою команду требуемые мною казачьи полки и приставшего к партии
моей маиора Храповицкого.
Одиннадцатого мы отслужили молебен в присутствии гражданских чиновников и
народа и выступили в поход с благословениями всех жителей. С нами пошли: отставной
мичман Николай Храповицкий, титулярный советник Татаринов, шестидесятилетний
старец, и землемер Макаревич; прочие помещики остались дома, довольствуясь
ношением охотничьих кафтанов, препоясанные саблями и с пистолетами за поясом.
К вечеру мы прибыли в Знаменское и соединились с полками 1-м Бугским и Тептярским.
Первый состоял из шестидесяти человек, а второй - из ста десяти.
Прежде нежели описывать действия войск, чрез неожиданное умножение поступивших
из, так сказать, разбойнической шайки в наездничью партию, не лишнее будет
познакомить читателя с частными начальниками оной.
Волынского уланского полка маиор Степан Храповицкий[16] - росту менее среднего,
тела тучного, лица смуглого, волоса черного, борода клином; ума делового и
веселого, характера вспыльчивого, человек возвышенных чувств, строжайших правил
честности и исполненный дарований как для поля сражения, так и для кабинета;
образованности европейской.
Читать дальше >>
